ИЗ РЫБИНСКА В ГОЛЛИВУД И ОБРАТНО
Владимир РЯБОЙ
ИЗ РЫБИНСКА В ГОЛЛИВУД И ОБРАТНО…
Подлинная история жизни братьев Шенк.
СЛОМЯ ГОЛОВУ В НАДЕЖДЕ НА УДАЧУ
Лето 1892 год. Дети Хаима Шенкера, заготовщика леса конторы Шекснинского цепного пароходства 13-летний Иосиф и его малолетняя сестра Анна по настоянию матери отправляются «к странам тучным» - в Америку.
Здесь даже и объяснять ничего не придется. Отчего да почему… Много народу разноязыкого и разноплеменного с разных континентов тогда перебралось в страну обетованную. Вот и рыбинские Шенкеры подались вслед за многими. Потом уже, живя в Америке, они называли мотив – «гонения со стороны русских». Хотя Рыбинск не угрожал Шенкерам погромами, высылкой и был вполне комфортен для проживания. Да и семья Шенкеров не бедствовала. Однако прописки Шенкеры не могли получить, как выехавшие временно из места оседлого проживания – Шкловска, Могилевской губернии. Была и еще одна причина: мама Иосифа хотела видеть в будущем самого талантливого своего сына с математическими наклонностями доктором. Она считала, что соответствующее образование он мог получить только в «стране свободы».
1894, лето – в Рыбинске побывали демонстраторы Аксенов и Берченко с кинетоскопом Эдисона в рамках турне по Сибири и Волге, устроенного директором киевского театра Н.Н. Соловцова. Р.Я.: «Театр и кино», Одесса, 1915г., № 3.
Июнь 1905 - Германский подданный Георг Зайдлер получив разрешение городской управы, выстроил и оборудовал (на театральной площади) деревянное здание театра «Оригиналь - Биоскоп» с электрическим освещением. Специальная комиссия 4-го июня 1905г. приняла театр. Так возник в городе ещё один очаг культуры – кинематограф. ГАЯО ф.80, оп. 1, № 2019 1905, лист 13.
1908-1910 – в городе появились первые две киноустановки. Они стояли в кинозалах на 30-60 человек. Билеты стоили 3-5 рублей. РП 3 июня 1967, с. 4. РП 27 августа 1969г.,с. 4.
Хотя дети отправились из Балтики в многодневное морское путешествие на пароходе, да еще и в каюте 3-го класса, одни, без сопровождения взрослых, но мама успокоила: на острове Манхэттен, на Элис-Айленде, в порту их должен был встретить старший брат Луис (Лейба или Левит, Левин ?). Что там произошло с Луи – непонятно, то ли он не приехал к причалу к назначенному времени, то ли дети заблудились, но родственники так и не встретились.
Брат и сестра, держась за руки, с узлами и баулами в руках, растерянно оглядывались по сторонам, оглушенные, придавленные шумом огромного порта; а маленькая Анечка вот-вот готова была пуститься в рев.
Какие-то шустрые молодые люди, с пристальным взглядом «зорких глаз», тут же пристроились к Иосифу и Анне и щедрыми посулами, фальшивыми уговорами, показным сочувствием, расположили к себе детей, отобрали все деньги, что были у Иосифа, а потом повели по темным, грязным улицам Нижнего Ист-Сайда острова Манхэттена.
Комната в частной гостинице, стоившая 75 центов в неделю, выглядела нисколько не лучше квартала. Грязь, поломанная мебель, желтые обои с пятнами от раздавленных клопов.
Иосиф впал в отчаянье. То, что ему рассказывали дома в России об Америке, никак не совпадало с реальной картиной.
ЖИТЬ КАК-ТО НАДО
Он знал, что здесь в Америке в штате Нью-Джерси, в городке Пассаик, на реке Гудзон, напротив Нью-Йорка, живут его дальние родственники, работающие на местной проволочной фабрике.
Туда и отправился Иосиф со своей сестрой и уже через некоторое время он работал на проволочной фабрике с зарплатой четыре доллара в неделю. Будучи не только одаренным, но и целеустремленным человеком, он сразу же поступил вечернюю школу, и уже через какое-то время он ушел далеко вперед от своих одноклассников в математике. Но при этом, серьезно отставал в знании английского языка.
Его распорядок дня еще более уплотнился. Теперь он не только работает днем, не только посещает вечернюю школу вечером, но еще и находит время для самообразования в языке.
Однажды вечером, когда его познания в английском языке позволяли ему вести диалог с местными жителями, он с соломенным чемоданом в руках пешком отправился в город Орандж в Нью-Джерси, где страивается на работу на велосипедную фабрику за семь с половиной долларов в неделю. Через два года, скопив немного денег, он решает поступить на вечерние курсы фармакологии. Как будет он вспоминать позже: «Я видел столько страданий, живя в России, что я задумался над тем, как быть полезным людям. Врачом я все равно бы не стал. Поэтому решил, что фармацевт – не так уж плохо в перспективе».
Будучи шестнадцатилетним юношей, в 1995 году возвращается в в Нью-Йорк и снимает комнату на Ривингтон-стрит, в этом еврейском гетто.
В это же году в Америку из России перебирается его мать вместе с младшим сыном Николасом (в русской транскрипции – Копл).
ПРИМЕЧАНИЕ: Уже по прошествии многих лет Джо будет допытываться у матери, какова истинная дата его рождения. Но мать всякий раз будет называть разные года. Причем, чем старше становился Джозеф, тем больше она сбрасывала лет с его фактического возраста, движимая материнской любовью, и объясняя свою забывчивость тем, что в Рыбинске его дата рождения не была отмечена в документах. Но нам-то доподлинно известно из метрик, что Иосифу Шенкеру в 1879 (или 1880-м?) году исполнился год. Единственное, что она не меняла – это день рождения – в день православного Рождества. И еще – Иосиф в своих интервью, или отвечая на вопросы журналистов, ни разу не коснулся темы смены имени и фамилии. А нам как раз не хватает мостика от рыбинских Шенкеров к американским Шенкам.
На Джозефа после приезда матери и Николаса (Копла) легла еще большая ответственность. Он буквально не щадит себя ни в работе, ни в учебе. Спит по 4 часа в сутки. Торгует на улицах газетами, продает в грязных кварталах Нью-Йорка мелкооптовый товар, одновременно постигая профессию фармацевта. И…не расстается с русско-английским словарем. Ему девятнадцать.
АПТЕКАРЬ И ПРОДАВЕЦ ОПИУМА
Через год он должен получить степень фармацевта. Помещает объявление в местной газете и вскоре получает место ученика фармацевта в аптеке Джулиуса Хаммера, того самого, бывшего одессита, чей сын Арманд Хаммер будет дружить и с Лениным, и со Сталиным, Хрущевым, Брежневым, построит карандашную фабрику в Москве, вывезет уйму музейных ценностей в обмен на станки, трактора и просто валюту. Аптека была центром притяжения криминальных личностей квартала Чайна-таун. Здесь легально продавали опиумную жевательную резинку. Джо не только продавал жвачку, но и составлял лекарственные коктейли со слабительным из каломели и ялапы для буйных посетителей кафе негра Майка «Пелхам» (на самом деле смуглого еврея), выписывал рецепты, и оказывал первую помощь жертвам разборок китайских группировок.
В первый же день работы в аптеку приволокли двух окровавленных, вопящих от боли молодых китайца, подстреленных наемным убийцей. Они скончались в кладовке еще до того, как их смогли перевязать. Вызванные родственники утащили тела погибших, а Джулиус Хаммер сказал ученику фармацевта следующее: «Когда придет полиция, скажешь, что ничего не видел. Понял?».
Уже позже, когда Джо станет знаменитым продюсером и сценаристом некоторых фильмов, снятых на его студиях, он вставит в свои сценарии многие эпизоды из своей жизни.
Он проработает в аптеке еще пять лет, уже будучи квалифицированным фармацевтом.
РУССКИЙ ДРУГ – БУДУЩИЙ ГЕНИЙ ПОПУЛЯРНОЙ МУЗЫКИ
Однажды в 1903 году в кафе Майка он увидел официанта, 15-летнего подростка, невысокого, смуглого, с грустным взглядом карих глаз. Его звали Израиль Бейлин. В короткие минуты отдыха тот поднимался на небольшую сцену и напевал собственные баллады «В прекрасном будущем» и «Дом разбитых сердец». Они подружились. Тем более что их связывало прошлое – Россия – общая родина, и русский язык.
Пройдет некоторое время и вся Америка, да и весь мир узнает имя Ирвинга Берлина – знаменитого композитора, автора неформального гимна Америки, гимна Голливуда, замечательной «Русской колыбельной», написанной для своей дочери.
Как-то в 1900 году друзья пошли в один из первых кинотеатров, устроенных в большом пустом помещении на улице Бауэри. Это был фильм, снятый по технологии братьев Люмьер, длиной в несколько сотен футов, демонстрировавшийся в конце музыкального представления, и показывающий, как могучий прибой бьется о скалистый берег. Израиль тогда сказал: «Это великое изобретение, согласен?». «Да, ответил Шенк. – Кто-то, благодаря нему, когда-нибудь станет миллионером».
УЖЕ МАЯЧИТ КИНЕМАТОГРАФ
До его вторжения в сферу кинематографии должны были пройти годы и годы, но он уже смотрел на жизнь другими глазами. Глазами сценариста, кинооператора, кинорежиссера. Формировался его эстетический вкус. Так, когда он, сидя в кинозале, полном молодых людей, где показывали немой фильм «Когда муж пришел домой», где муж застает дома неверную жену, которая как раз легла в постель с другим мужчиной, он обратил внимание, что многие молодые женщины смотрели на экран с брезгливым выражением на лице. Он также представлял себе будущее, когда в его фильмах преступники будут изображаться не как герои, а как объекты справедливого возмездия за свои прегрешения. А еще он обратил внимание на слова одной зрительницы после просмотра фильма, в котором как бы оправдывается грабитель банка потому, что он стал таковым невольно. А так он – большой мальчик с добрым сердцем, любящий своих родителей, случай вставший на этот путь. Она сказала: «Я не думаю, что это правильно, то, что он остался на свободе. Мне кажется, что он должен был сесть в тюрьму».
С ЛЮБОВЬЮ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ
Джо было 21 год, когда он влюбился в ирландскую девушку Бетти из Грамерси-парка. Как он сам потом вспоминал, это был период, когда он любил любить. И Бетти здесь была не причем. Они оба решили, что влюблены друг в друга. Ее восхищал рассказ о том, что он откладывает еженедельно центы, чтобы купить сначала собственную аптеку, а потом, если получится – сеть аптек. Но ее семья Джо не приняла. Когда он на свои деньги катал ее на трамвае к ее друзьям за десяток остановок, она обычно просила купить ей лимонад, А он предлагал ей выбрать что-нибудь одно из этих двух удовольствий. Потом чисто в американском духе она сообщила ему, что встретила парня, который готов оплачивать два этих удовольствия сразу.
В 1904 году он переходит на работу в другую аптеку «Хорникс», где получает 40 долларов в неделю. Через год Джо смог купить небольшой магазин за 1500 долларов. И сразу же устраивает брата Николас служащим.
В этом же году Джо берет в аренду участок земли в Форт-Джордже, где братья устанавливают карусель, колесо обозрения, танцевальный зал, тир, организуют продажу пива. Парк развлечений они назвали «Парадиз-парк».
ПЕРВЫЕ ШАГИ НА ПУТИ К БУДУЩЕМУ
Однажды к ним обратился с предложением некий молодой человек, который поведал, что у него есть одно сооружение, похожее на вагон поезда. Внутри он совсем темный, но в нем вставлен кинопроектор. Зрителям будет казаться, что они путешествуют, благодаря картинкам с пейзажем. Этот аттракцион стал одним из самых популярных в парке. Молодого человека звали Маркус Лоу. Он – будущий основатель и владелец «Метро0Голдвин-Майер». Знаменитый на то время время парк завлечений сгорел во время пожара в 1910 году. Но братьев эта неудача не остановила. Они покупают в Нью-Джерси на другом берегу Гудзона небольшой «Палисад-парк», и через некоторое время превращают его в крупнейшее развлекательное учреждение страны. Принципиальным они считали для себя не допускать на территорию парка подвыпивших граждан, которые могли испортить отдых большинству. Благодаря этому нововведению, парк приобрел небывалую популярность.
В 1911 году братьев снова навестил Лоу. Он предложил братьям новое дело. «Я арендую кинотеатры по всей стране и мне нужны умные парни вроде вас, чтобы управлять этими кинотеатрами и организовать варьете». С этого момента Ник стал управляющим. Джо – театральным импресарио.
ПРОМОРГАЛ БУДУЩЕГО КИНОГЕНИЯ
Джо вспомнил о своем друге детства Израиле Бейлине. Он отправил ему весточку. К этому времени тот уже был знаменит благодаря своему «Рэгтайму-бенд Александра». Израиль откликнулся на предложение друга, и дальше они уже не расставались.
«Мы все время влюблялись и расходились с разными женщинами, — рассказывал Берлин. — Джо просил меня пойти куда-нибудь с его девушкой и сказать ему потом, что я о ней думаю, а он шел с девушкой, с которой я тогда встречался. Мы всегда высказывали о них плохое мнение, потому что ни один из нас не хотел, чтобы другой женился. Нам было слишком весело вместе».
Однажды приятели посетили бродвейский театр. Группа мимов из Англии Фреда Карно показывала скетч «Ночь». Это был театр в театре. Маленький человек в ящике изображал пьяного.
«Никого смешнее в своей жизни я не встречал» - заметил Джо.
А на следующий день к нему в офис заявился тот самый маленький артист из Англии. «Дело в том, что меня не устраивают шестьдесят долларов в неделю», которые мне платит Карно. «Я ищу более выгодные условия».
Джо уже предвкушал миллионные прибыли в будущем. Они договорились встретиться сразу после приезда Джо из Филадельфии, куда он должен был отправиться с представлением.
На следующей неделе Ирвинг Берлин зашел в офис Шенка. Тот пребывал в удрученном состоянии духа.
- Проигрался в покер?.
- Да это бы ладно. 10 тысяч потерянных долларов все-таки меньше потерянного миллиона.
- Какого миллиона? О чем ты говоришь ?
Шенк показал смятую телеграмму.
- Это Марк Сеннет, кинопродюсер из Филадельфии. Он только что подписал контракт с этим… маленьким актером. Ну… Чарли Чаплином.
НА ФОНЕ СПЛОШНОГО НЕВЕРИЯ В БУДУЩЕЕ КИНО
РОЖДАЛОСЬ ЗВЕЗДНОЕ КИНО
В 1912 году Джозеф решается оставить карьеру импресарио у «Лоу Инкорпорайтед» и всерьез заняться кино. И это в то время, когда многие авторитетные театральные продюсеры всерьез надеялись на недолгий век кино, а звезды театральных подмостков отказывались играть в кино.
У Джозефа всегда было сильно развито чутье на будущие прорывные технологии. Однажды Шенку показали несколько фильмов кинорежиссера из Кентукки Дэвида Уорка Гриффита с участием некоей юной особы, похожей на мальчика Мэри Пикфорд. «Когда-нибудь кино убьет водевиль».
В этом же 1912 году Джо Шенк снимает свой первый фильм «Потерянные души». Режиссером выступил один будущих крупнейших голливудских режиссеров Роланд Уэст. Любопытно, что Джо Шенк, которого считают именно продюсером, в этом фильме выступил как соавтор сценария по рассказу, напечатанному в одном из журналов. Кроме того, он занялся подбором актеров. Он предложил одну из ролей тогдашней театральной знаменитости Джози Коллинз. Фильм, с бюджетом в 20 тыс. рублей был снят на студии «Фокс» за 2 недели. Зрители валом валили в кинотеатры, и не столько ради самого фильма, сколько ради Джози Коллинз – одной из первых звезд немого кино. Так собственно, благодаря, в том числе, Джо Шенку начиналось «звездное кино американского кинематографа», ставшее отличительной особенностью будущего Голливуда.
Следующий фильм Джо Шенк снял в 1913 году. Он носил название «Месть». И опять он приглашает на главную роль «звездную» актрису – Эвелин Несбит, которая, в отличие от Джози Колинз вошла в историю мировой кинематографии. Фильм сняли за две недели. Конечная прибыль от проката составила 200000 долларов. Именно этот успех приводит Шенка к мысли о том, чего продюсирование кинокартин – его призвание и его судьба.
1914 год он потратил на приведение в порядок своего парка «Палисад» и театра-варьете.
В 1915 году он всерьез берется за кино. На первых порах своей кинокарьеры следя за небывалым успехом Мэри Пикфорд и Чарли Чаплина, который буквально упорхнул из его цепких рук, он отмечал зараждающийся новый процесс в кинематографе, когда уже не звезды делают кино, а, наоборот, кино стало фабриковать новых звезд. Как-то он сказал своему помощнику: «Если ты увидишь молодую девушку, даже в маленькой роли, которая выглядит так, будто у нее действительно есть актерские способности, дай мне знать».
Однажды тот самый помощник пошел к Шенку в кабинет и заявил:
«Джо, — сказал он, — я только что видел девушку в фильме под названием «Боевой клич мира». Ей не может быть больше девятнадцати или двадцати, она выглядит как мечта — и она точно умеет играть».
«Как ее зовут?» — спросил Шенк.
«Не знаю, — сказал Уэст, — но мы можем это узнать».
Джо Шенк сходил на «Боевой клич мира». Миловидная девушка с темными волосами произвела на него большое впечатление. Если у него и были какие-то личные чувства, в тот момент они еще не вышли на поверхность. Он был воплощенной деловитостью. «Предложи ей семьдесят пять в неделю», — сказал он.
Через несколько дней Уэст пришел с плохими новостями: «Джо, эта девушка хочет четыреста долларов. Она не согласится ни на пенни меньше».
«Чепуха! — сказал Шенк. — Никакая двадцатилетняя девчонка не стоит четырехсот долларов в неделю. Как ее вообще зовут?».
«Толмадж. Норма Толмадж».
«Храбрости ей точно не занимать. Я никогда даже раньше не слышал фамилии Толмадж».
В 1916 году Джо Шенк учреждает свою продюсерскую компанию, имеющую цель: выпуск фильмов с комиком Роско Арбэкль, известным, как «Фатти-толстяк», Эвелин Несбит, Нормой Толмадж. Только теперь Джо Шенк платит ей не 75, а тысячу долларов в неделю. При этом, когда Шенк понял, что она стоит этих денег, он еще не знал, где он возьмет такие средства. Как говорили о нем тогда: «Он был беспечен с деньгами с тех самых пор, когда начал зарабатывать большие суммы. Он много работал днем и играл на большие деньги ночью. Кроме того, он всегда покупал то одно, то другое. Иногда в конце все складывалось удачно, но чаще — нет. Он всегда зарабатывал деньги, когда лично руководил предприятием, неважно, каким; но, как правило, в долгосрочной перспективе он терпел убытки от любого предприятия, которым руководил кто-то другой.
К этому моменту он был известным «контактом» для взяточников на Бродвее, и взятки обычно составляли тысячу долларов, изредка — пять. Таким образом, он стал известен как «Джо-пришло-махом-ушло-прахом». В один месяц на его счету могло быть, скажем, двести тысяч долларов, а в другой он даже не мог выписать чек на двести».
У бывшего русского было две отличительные черты: фанатичная вера в себя и привычка держать слово. Но он часто ходил по тонкому льду. То же самое было с Нормой Толмадж, когда он сгоряча предложил ей сумасшедшие деньги, чтобы привязать ее к своей компании. «Я сделал это по двум причинам. Я очень хорошо зная, что могу занять достаточного денег, чтобы снять фильм с Нормой, и что этот фильм должен принести большую прибыль. Другой причиной того, что я хотел быть тесно связанным с ней, чего бы мне это не стоило, было то, что я влюбился в нее сразу, как только увидел».
Первый фильм, с которого началось восхождение Нормы Толмадж на Олимп славы, назывался «Пантея». Шенк как-то скажет, что с тех пор он ни разу так много не работал ни над одним фильмом. У него была квартира на Семьдесят второй улице, возле Бродвея, но теперь он спал на кушетке в студии, после того как полночи просматривал снятый материал и вносил изменения.
Мама Нормы как-то спросила дочь:
-Ты любишь Джо Шенка, так ведь?.
- Я безнадежно влюблена в него, мама.
Странным, но вполне объяснимым, если иметь в виду особенности характера Джозефа, было то, что за все это время совместной работы Джо ни разу не признался Норме, что также безнадежно любит ее. Более того, он, прекрасный психолог, когда дело касалось игры в покер, не смог прочитать на ее лице признаки ее влюбленности.
Все бы так и продолжалось, если бы в дело снова не вмешался Ирвинг Берлин. Однажды Шенк специально навестил своего друга и попросил: «Приходи завтра в студию и познакомься с этой Нормой Толмадж. Я влюблен в нее. Ты не мог бы попытаться узнать, есть ли у меня шанс?»
Весь следующий день он держался на расстоянии, пока Ирвинг разговаривал с ней между дублями. В обеденный перерыв Ирвинг отошел с ним в уголок. «Джо, — сказал он, — эта девушка от тебя без ума».
«Ирвинг! Ты не шутишь?»
«Честно, Джо. Чем раньше ты сделаешь ей предложение, тем лучше, и я целиком и полностью за».
20 октября 1916 года в городе Стэмфорде (штат Коннектикут) Джо и Норма тайно оформили свой брак в присутствии мирового судьи. Джо на тот момент было 37, а Норме – 22 года.. Но это не самый большой любовный успех Джозефа, если под ним понимать разницу в возрасте. То ли еще будет.
Когда Пег, мама Нормы, побывала на закрытом просмотре картины и услышала лестные отклики критиков. Она обняла и поцеловала продюсера и сказала: «Джо, а ты все-таки был бы неплохим зятем».
«Пег, — ответил он, — я очень рад, что Вы так думаете, потому что я уже больше двух месяцев как Ваш зять».
Премьера «Пантеи» состоялась в театре «Риалто» на Таймс-сквер 11 января 1917 года. «Мы с Джо верили в успех фильма, — сказала позже Толмадж, — но недостаточно, чтобы остаться в Нью-Йорке и смотреть его. Мы были напуганы до полусмерти. Джо вложил почти все до последнего цента в эту картину, и все мое будущее зависело от нее. Поэтому за день до премьеры фильма мы сели на поезд на Центральном вокзале. Я честно не помню, куда именно мы отправились — но это место должно было быть как можно дальше от «Риалто». Потом, по дороге, мы стали получать телеграммы о том, насколько успешной оказалась картина. Только тогда у нас было время друг для друга. Не было на свете двух людей, которые бы больше любили друг друга, чем мы. Я всегда называла его Ягненочком, а он меня — Дитя».
Ирвинг Берлин все это время семейной и творческой идиллии супругов служил своего рода «придворным поэтом». Он как-то скажет супруге Джо: «Норма, ты только что подарила мне идею песни. Я назову ее “Красивая девушка похожа на мелодию”». Через два года вся страна напевала этот мотив.
Фильм, благодаря Норме, имел ошеломляющий успех.
В 1919 году Чарли Чаплин и Д. В. Гриффит, в то время крупнейший режиссер-продюсер в киноиндустрии, которые создали компанию под названием «Юнайтед Артистс» для выпуска своих фильмов, пригласили Джо Шенк его стать председателем совета директоров.
КИНОПРОДЮССЕР, БАНКИР, СОЕДИНИВШИЙ БАНКИ И КИНОПРОИЗВОДСТВО
Джо Шенк, стал первым кинопродюсером в Америке, который привлек банки для кредитования кинопроизводства. Это свидетельство главы огромного «Банка Америки» на берегу Тихого океана.
«До встречи с Джо Шенком я в основном ссужал деньги продавцам мехов и импортных итальянских товаров. Мой маленький банк располагался как раз между их центрами, и мои дела шли довольно хорошо, потому что большие банки не пускали к себе на порог продавцов меха и продовольственных товаров. Фильмы в те дни находились в той же категории.
Джо Шенк услышал обо мне примерно в то же время, когда я услышал о нем как о продюсере фильмов с участием Толмадж. Однажды он пришел ко мне и сказал: «Док, я слышал, что Вы непредвзятый человек, поэтому хотел бы занять большую сумму». Такой способ начать дружбу кажется странным, но наша именно так и началась. Она продлилась много лет, и Джо состоял в правлении многих моих банков. Это был первый человек, наладивший тесный контакт между кино и банковским делом. Я много раз одалживал Джо деньги, и он всегда выплачивал свои кредиты. Более того, он приводил мне множество клиентов из киноиндустрии, и я не только никогда ни цента не потерял на этом, но и много заработал. А теперь посмотрите на большие банки. Голливуд битком набит их агентами, которые пытаются ссудить деньги студиям. Это все начал Джо Шенк».
Еще одним кинооткрытием Джо Шенка стал Бастер Китон – «Чаплин с непроницаемым лицом».
Когда Китон женился на младшей из сестер Талмадж, Шенк подарил молодоженам на свадьбу роллс-ройс.
В 1921 году Шенк покупает участок земли прямо на Голливудском бульваре и приступил к постройке «доме мечты» для себя и Нормы Толмадж. Ему 44 года. Денег хватало, он даже подумал об уходе на покой. Но напоследок он решает посетить родину.
ОБРАТНО В РОССИЮ, В РЫБИНСК… НО НЕНАДОЛГО И ПО ДЕЛАМ
«Я всегда много работал, - говорил Джо Шенк, - и у меня не было времени на развлечения. Я думал, что буду с удовольствием ходить на рыбалку, плавать под парусом, играть в гольф и заниматься другим спортом, спокойно сидеть и наслаждаться жизнью, сохранив небольшой процент финансов в кино, театре и недвижимости, чтобы мне хватало на достойную жизнь и не приходилось тратить сбережения, которые тогда составляли уже больше миллиона. Еще я хотел путешествовать и посмотреть мир. Если бы я осуществил этот план, у меня не было бы этих неприятностей с правительством, потому что я не заработал бы столько денег, чтобы попасть в неприятности».
В 1922 году Джозеф Шенк решает посетить свою родину – Россию, Рыбинск. Он хотел взять с собой и супругу, но та была занята съемками фильма.
Это был зов его Родины, которую он никогда не забывал. Задумываясь об уходе на пенсию, он хотел в последний раз заняться крупным проектом: ему очень хотелось исследовать возможности своей родной страны (к тому моменту он был уже натурализованным американским гражданином) в производстве и показе кинофильмов.
Это теперь мы точно знаем, что Иосиф Шенкер летом 1922 года приезжал в Рыбинск. А в 90-е годы прошлого века мы питались полуслухами, полуправдой. И легендами… О том, что одного из крупнейших деятелей доголливудского и потом и голливудского периода кино в Советской России встречали наши кинодеятели: Сергей Эйзенштейн и Григорий Александров. Якобы, в его присутствии они обменивались мнениями на его счет, не выбирая выражений, думая, что он не понимает по-русски. Случился конфуз.
И еще: как известно, в 1921 году в СССР приехал известный промышленник и общественный деятель Арманд Хаммер, с которым Шенки дружили еще с детства. Не связаны ли были планы Джозефа Шенка с планами Арманда Хаммера?
А официально Джозеф ехал в Россию «по делам». Как он сам говорил – он хотел заняться крупным проектом: ему очень хотелось исследовать возможности своей родной страны (к тому моменту он был уже натурализованным американским гражданином) в производстве и показе кинофильмов.
В России он задержался довольно надолго. Он побывал на своей родине – в Рыбинске. Как писал один из его биографов – «Он совершил паломничество на ржаные поля у реки Шексны, где родился, и там он увидел картину, более завораживающую, чем все, что он когда-либо видел в кинотеатре. Это был фильм обо всей его жизни, разворачивавшийся перед его мысленным взором в первый раз с тех пор, как он уехал из Рыбинска тридцать лет назад. С тех пор он ушел далеко. Он вспомнил, как его мать, ослепшая и доживающая свой век в Нью-Йорке, надеялась, что он когда-нибудь станет великим врачом. Он разговаривал с ней перед отплытием, и она показалась ему разочарованной, когда он сказал, что, может быть, бросит работу и будет вести спокойную жизнь. Он постоянно чувствовал, что не оправдал ее надежд, когда не стал врачом, хотя и добился успеха. Она всегда много работала, как и его отец. Поэтому он не мог уйти и жить спокойно, несмотря на то, что хотел этого. Если он и не понимал этого раньше, то понял это сейчас.
Поездка в Россию не принесла больших результатов с деловой точки зрения. Джо Шенк обнаружил, что стоит на земле, где родился, и скучает по жене и по работе. Он отправил помощнику в Нью-Йорк такую телеграмму:
РАДИ БОГА, ВЫСЫЛАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО НОВОСТИ О ЧЕМ УГОДНО, ЛИШЬ БЫ МНЕ БЫЛО ЧЕМ ЗАНЯТЬСЯ, ПОКА НЕ СОБЕРУСЬ УЕЗЖАТЬ. ЗАБУДЬТЕ ТО, ЧТО Я ГОВОРИЛ ОБ УХОДЕ НА ПЕНСИЮ. Я, НАВЕРНОЕ, БЫЛ НЕ В СЕБЕ».
РЫБИНСК САМ ПО СЕБЕ КИНОГОРОД
Пребывание Джозефа Шенка в родном городе Рыбинске совпало со многими примечательными событиями для Рыбинска кинематографического в 1922 году.
Словно бы предваряя приезд одного из символов американского кинематографа, в феврале 1922 года на собрании Рыбинского научного общества по случаю 74-летия Томаса Эдисона, изобретателя кинотехники, кинотехнологий, принято решение послать ему приветственную телеграмму: «Чествуя 75-летие со дня Вашего рождения собрание Рыбинского научного общества приветствует в Вашем лице героический труд, неистощимую энергию и творческую силу, посвященную на служение благу всего человечества». Но не хватило денег на отправку телеграммы за границу. Через некоторое время отправили поздравление письмом. Через два месяца пришел конверт с английским текстом и штемпелем почтовой конторы Нью-Йорка: Из лаборатории Т.А. Эдисона. Орэнд. Нью-Йиорк, Май 1926 г. Рыбинское научное общество. Председателю. Россия. Джентльмены! Мистер Эдисон выразил желание удостоверить вас о получении вашего любезного письма от 12 марта, содержащего в себе поздравления и добрые пожелания вашего общества по случаю 75-летия со дня рождения. Он очень тронут вашим приветствием и благодарит вас за все ваши добрые пожелания. С полным уважением, ассистент Эдисона (подпись)».
А незадолго до его приезда в семье начальника уездного отдела здравоохранения Иосифа Болеславовича Ростоцкого родится мальчик Станислав, который позже станет всемирно известным кинорежиссером. Дважды фильмы Ростоцкого были номинированы на премию Американской киноакадемии «Оскар» («А зори здесь тихие», «Белый Бим Чёрное ухо»), трижды, по опросам журнала «Советский экран», его картины признавались лучшими фильмами года («А зори здесь тихие», «Доживём до понедельника», «Белый Бим Чёрное ухо»).
Обстоятельства пребывания Джозефа Шенка в Рыбинске, как и в России, придется еще прояснять, но одно ясно – у него были очевидные контакты в стране, то ли с руководством страны, то ли с кинематографистами.
РАЗНИЦА ВКУСОВ ПО МАЯКОВСКОМУ И ПО-СОВЕТСКИ
Целью приезда Шенка в СССР могло быть намерение договориться с местными властями о продаже фильмов самого Шенка. Отзвуком не этой ли истории стала т.н. «декларация Владимира Маяковского «Кино и кино», опубликованная 5 октября 1922 года. Там говорилось: «Ну – кино болен. Капитализм засыпал ему глаза золотом. Ловкие предприниматели водят его за ручку по улицам. Собирают деньги, шевеля сердце плаксивыми сюжетами.
Этому должен быть конец.
Коммунизм должен отобрать кино у спекулятивных поводырей.
Футуризм должен выпарить мертвую водицу – медлительность и мораль.
Без этого мы будет иметь или привозную чечетку Америки, или сплошные «глаза со слезой» Мозжухиных.
Первое надоело.
Второе еще больше».
По возвращении в Америку Джо купил дом на Сигнал-хилл, недалеко от Лос-Анджелеса, и обнаружил там нефтяное месторождение. Из него можно было добывать 15 000 баррелей в день. Его назвали месторождением Бастера Китона.
В 1926 году случилось так, что на мировой арене сошлись две культуры, два стиля, два образа жизни – русский и американский. История эта начиналась так: музыкальная студия МХАТа под руководством В.И. Немировича_Данченко гастролировала в США. Перед очередным спектаклем «Кармен-Ситы» в Чикаго антрепренер Морис Гест попросил Владимира Ивановича принять какого-то крупного американского кинодеятеля и показать оригинальную конструкцию декорации. Стали подыскивать переводчика, но оказалось, что этот кинопромышленник – родом из России. И зовут его Джозеф Шенк (Скэнк). Они встретились перед спектаклем. У Джозефа Шенка была неправильная русская речь, но говорил он сносно и довольно свободно. Шенк поздравил Немировича «с чрезвычайно новой, живой и и интересной трактовкой такой старой оперы, как «Кармен» и сказал: «Хорошо, если бы вы приехали к нам в Голливуд поработать в кинематографе». «А что бы я стал у вас там делать? «Все, что захотите». Через несколько месяцев, в самый разгор гастролей, когда из Москвы пришла телеграмма от Станиславского о нежелательности пребывания Музыкальной студии в здании МХАТ, Шенк и Немирович встретились снова на студии Шенка – «Юнайтед Артистс» в Нью-Йорке. Был подписан годичный договор о работе Данченко в качестве постановщика фильмов и писателя. Труппа отправилась в Москву, а Немирович-Данченко – в Голливуд. Шенк отправил на студию своему заместителю инструкцию, как лучше организовать достойную встречу Владимиру Ивановичу и ввести его в курс дела на студии.
На пресс-конференции Немирович-Данченко назвал три важных проблемы, которые он собирался решать: 1 – великолепная техника американского кино; 2 - слабость сценарием, посроенных лишь на занимательности и лишенных глубины; 3 – яркие, но не достаточно используемые актерские индивидуальности. «По существу первого вопроса я хочу сам поучиться у Америки. Что же касается двух остальных, то здесь я полагаю, что смогу принести пользу. Киносценарии страдают излишней пестротой, в них чересчур много внимания уделено бегам, пожарам, кораблекрушениям, разного рода трюкам и слишком мало отдано жизни человеческого сердца и духа. Через некоторое время все эти внешние «катастрофы» уже наскучат публике. А между тем сердце человека в его многообразии никогда не будет исчерпано до конца и будет давать вечый материал для искусства. Экрану нужно обратиться к изображению жизни человеческого духа. Актерам, опираясь на многолетний опыт, я могу принести немалую пользу. Но это будет возможно лишь при условии, что они отнесутся ко мне с полным доверием и будут со мною совершенно откровенны. При наличии очень крупных отдельных индивидуальностей, средний уровень кинематографического актера я считаю ниже, чем в театре. Если русское искусство нравится , то благодаря его простоте и искренности. Вот эти две основные черты и необходимо ввести в кино. Не нужно принижать сценарием до низкого вкуса публики, а необходимо поднимать публику до более содержательных и значительных пьес».
Владимир Иванович занялся подыскиванием подходящих тем из больших произведений мировой и русской литературы. Обычно эти темы обсуждались с Шенком, причем зачастую приходилось ждать по нескольку дней, прежде чем добиться свидания. Не принимая многочисленных и самых разнообразных предложений В.И., Шенк всегда подчеркивал, что надо считаться с психологией публики, которая в громадной массе состоит из малокультурного элемента, со средним уровнем развития, не превышающим развитие 12-летнего ребенка. В.И. отвечал, что соображения о запросах широкой публики он прекрасно учитывает, потому что сам всегда был в своей театральной деятельности не только художником, но и практиком. Однако он считает, что большинство установившихся мнений и суждений о вкусах и запросах публики устарели и являются делом обычных, надоевших штампов. То, что по-настоящему прекрасно, правдиво и искренно, все6гда было и будет принято всеми. И это доказал на опыте МХАТ, выразительностью своей игры покорившей громадные массы публики разных стран и национальностей, не понимавших русского языка, на котором шли пьесы. Чужой язык не является препятствием к восприятию настоящего, большого искусства. Любое сценическое положение может быть признано, оправдано и встретит сочувствие – весь вопрос о том, как оно показано.
Предполагалось, что, бывая на съемках, В.И. сможет иногда давать практические советы режиссеру и принимать участие в просмотре святых сцен, чтобы вносить те или иные замечания при отборе снятого материала. Но все это оказалось утопией. Режиссеры его избегали и боялись его «художественности».
В конце концов, на встрече с Шенком Данченко резко и эмоционально заявил о том, что ему ни разу не дали возможности начать практическую работу и проявить себя в своем прямом деле – режиссуре, а то, что ему обещали, оказывалось лишь пустыми фразами. Когда же написанный им сценарий был принят к постановке, то ег стали переделывать без ведома автора, и все обставлялось так, чтобы обойтись без него.
Шенк самокритично признал себя ответственным за несостоявшееся сотрудничество Немировича с «Юнайтед артистс» по той причине, что кроме него самого никто в его студии не сумел бы использовать В.И. как нужно. Режиссеры, актеры, писатели, служащие в «Юнайтед ртистс», либо не знают, как подойти к нему, либо не хоят этого, утверждая, что с ним невозможно работать. Он мог бы на практике доказать, что они лгут, нозанятый по горло финансовой стороной дела, он бессилен.
Немирович решил вернуться в Москву. Тем более, что он смог выяснить отношения со Станиславским. Единственный человек, которого ему было жаль, и с которым он нашел взаимопонимание, был Ирвинг Талберг, родственники которого жили и работали в Рыбинске.
Покидая столицу кинематографии, Данченко произнесет такие слова: «Живя в этом городе, надо забыть два слова: логика и здравый сысл».
Сам Владимир Иванович отмечал, что за долгое пребывание его в Голливуде с ним впервые разговаривают так серьезно. Они даже работали над несколькими сценариями.
БЛАГОЕ ДЕЛО - БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ
«Джо Шенк, — сказал Сид Грауман, был первым человеком, поставившим благотворительность на широкую ногу. Мы все получали деньги быстрее, чем могли их сосчитать в 1925 году, но мы никогда не рассматривали благотворительность всерьез. Мы давали сотню долларов, хотя могли так же легко дать и тысячу. Именно Джо привел нас в чувство и сказал, что мы должны начать жертвовать согласно своим заработкам — и тут же все благотворительные мероприятия под началом Джо стали приносить в десять раз больше дохода, чем раньше. Джо всегда задавал тон, жертвуя из собственного кармана».
В 1935 году Джо решил, что теперь, когда его дела опять идут успешно, организованная благотворительность может заполнить пустоту в его жизни и дать ему нечто, к чему он может стремиться. Он иногда участвовал в таких разнообразных благотворительных маршах, как марши Красного Креста, Нью-Йоркской медицинской академии, Объединенного еврейского благотворительного фонда, Комитета кардиналов по делам мирян и Южно-калифорнийской ассоциации симфонических музыкантов. В конце концов, его назначили председателем благотворительного комитета штата Калифорния, который должен был устраивать балы в честь дня рождения Президента. Доход от балов отправлялся в Национальный фонд детского паралича.
Он привнес свое острое деловое чутье в благотворительную деятельность. Он решил, что будет использовать сферу развлечений, чтобы получить доступ к неиспользованным ресурсам дальних регионов. Он объяснил Эдди Кантору, что в стране, возможно, есть миллионы людей, которые могли бы пожертвовать по десять центов Фонду детского паралича, если к ним обратиться и убедительно попросить.
«Ты прав, Джо, — сказал Кантор. — Что мне нужно делать?»
«Придумай слоган и представь его в своей программе по радио».
«У меня уже есть слоган — “Марш гривенников”».
«Прекрасно! Тогда начинаем. Я уговорю Ширли Темпл и целую студию известных людей сделать короткие ролики с обращениями и распоряжусь, чтобы их показывали в кинотеатрах по всей стране. Это не может не сработать».
И это, конечно же, сработало. Миллионы конвертов с десятицентовыми монетами полились в Белый дом. Президент Рузвельт послал за Шенком и сделал его заместителем председателя Национального фонда борьбы с параличом. Когда он выходил из Белого дома, Президент обращался к нему «Джо», а он называл Президента «шеф».
В 1937 и 1938 годах доктор Джаннини провел общий сбор пожертвований в Лос-Анджелесе, объединивший восемьдесят восемь различных благотворительных организаций. Он пригласил Джо возглавить отделение, отвечающее за кино. Джо собрал 396 000 долларов в 1937 году и 365 000 долларов в 1938. Предыдущий рекорд до 1937 года составлял примерно 100 000 долларов.
ВСЕ БАНКРОТЫ, И ТОЛЬКО ОДИН ШЕНК ЗНАЕТ, КАК ИЗ ТОЙ ЯМЫ ВЫБРАТЬСЯ
В октябре 1929 года Сид Грауман, Ирвинг Берлин и Джо Шенк сидели в парной у Дуга Фэрбенкса в студии «Юнайтед Артистс». «Я банкрот, — признался Берлин. — Я потерял все до последнего цента при обвале рынка».
«Я тоже, — сказал Грауман. — А ты, Джо?»
«Я почти на нуле, — ответил Шенк. — Я был не умнее остальных. Я потерял миллионы».
Затем он продолжил: «Я верну их все обратно. Как насчет игры в гольф?»
Между 1929 и 1933 годами Джозеф М. Шенк участвовал во множестве предприятий и всегда добивался успеха. У него все еще был редкий талант угадывать желания публики, и, поскольку он был президентом и председателем совета директоров «Юнайтед Артистс», в его распоряжении были любимые всеми звезды, такие, как Пикфорд, Фэрбенкс, Чаплин, Рональд Колман и его собственная жена Норма Толмадж, которая уже жила от него отдельно.
Иногда он по двадцать часов в день просиживал в своем изысканном кабинете в «Юнайтед Артистс». Над ним много смеялись в Голливуде, потому что, за два года до обвала биржи на Уолл-стрит, он объявил звуковые фильмы скоротечной модой. Но с тех пор его точка зрения поменялась.
«Только глупец не будет признавать, что был неправ, — сказал он мне. — Я признал это и влился в струю. Один Чарли возражал против использования звука в своих фильмах, и, если бы он держал пари, я поставил бы сто к одному, что он в итоге сдастся. И я бы получил свой выигрыш — на “Великом диктаторе”».
Во время деловой поездки в Нью-Йорк в 1932 году он навестил своего старого друга Ирвинга Берлина, и они отправились в «Клермонт Инн» на Риверсайд-драйв.
«Я слышал, ты все еще без денег, Ирв». Берлин признался, что его финансы так и не восстановились после октября 1929 года, потому что ему уже не удавалось с ходу сочинять мелодии, как раньше. «Ты просто расстроен из-за денежных проблем, вот и все, — резко сказал Джо. — Твой талант ничуть не хуже, чем раньше».
«Конечно, — согласился Берлин, — но как я могу писать хиты, если я расстроен?»
«У меня в городе есть здание, которое я купил по дешевке, — промолвил Шенк. — Аренда с него приносит мне тысячу в неделю. Ты будешь получать по тысяче в неделю в течение года и сможешь работать».
«Джо, — сказал он, — ты показал мне, что такое мужество и что такое дружба. Я буду работать и без денег за эту аренду». И он вышел из «Клермонта» новым человеком, который напишет еще более популярные песни, чем раньше.
КАК ВОЗНИКЛА КОМПАНИЯ «XX ВЕК- ФОКС».
Джо Шенк один из первых оценил талант режиссера Дэррила Занука. Они были знакомы, но никогда не работали вместе, и Шенк никогда не подумал бы, что будут работать, поскольку казалось, что Занук тесно связан с «Уорнер Бразерс».
В апреле 1933 года к изумлению Джо Шенка и других сотрудников студии Занук уволился из «Уорнер Бразерс» после конфликта. Буквально каждая студия в Голливуде хотела заполучить его; одна крупная компания предлагала ему 10 000 долларов в неделю и бонус в 200 000 долларов за подпись долгосрочного контракта. Но Занук не согласился даже на это предложение! «Я не хотел действовать, не посоветовавшись с Джо Шенком», — сказал он мне.
Они встретились одним субботним утром в квартире Толмаджей на бульваре Уилшир. «Вы верите в себя, Дэррил?» — спросил Шенк.
«Безгранично», — ответил Занук.
«Тогда все в порядке. Мы создадим новую компанию, свою собственную, и будем выпускать картины через «Юнайтед Артистс». Вы будете полностью отвечать за выпуск картин, без какого-либо постороннего вмешательства».
Они пожали руки, и именно там и в тот момент была фактически сформирована компания «Двадцатый век» («Твентиэт Сенчури Пикчерз»).
Занук должен был получать оклад всего в 5 000 долларов в неделю, и ему не доставалось бонуса в 200 000 долларов за подпись контракта. Но он получал достаточно акций студии «Двадцатый век», чтобы набить целый сейф, и должен был получить также полную независимость в своей работе продюсера и мощную систему распространения студии «Юнайтед Артистс». В мае 1935 года он уволился со своей должности в «Юнайтед Артистс», и они с Зануком объединились с «Фокс» в ходе одной из крупнейших сделок, которые знал Голливуд. Прошло совсем немного времени, и новая корпорация «Двадцатый век Фокс» заняла на рынке доминирующую позицию.
Дэррил Занук брал на себя все больше ответственности, но казалось, что он прекрасно справляется со всей этой нагрузкой. Это как нельзя лучше подходило Джо. Теперь, когда у него был партнер, чьему мнению он абсолютно доверял, у него было больше времени на путешествия, рыбалку, гольф и покер. И теперь, когда его больше не волновали финансовые проблемы, он обнаружил, что одинок. Две главные женщины в его жизни — Норма Толмадж и его мать — ушли от него навсегда. Его мать умерла, и хотя Норма к тому времени уже разлюбила «другого мужчину», и она и Джо понимали, что между ними все уже не будет так, как прежде.
Сейчас Джо уже философски смотрит на свой брак. «Когда брак по какой-то причине распадается, — говорит он, — его обычно уже не спасти, и глупо пытаться все починить, если оно уже слишком сильно порвалось. «Подправленные» отношения — все равно, что заклеенная автомобильная шина: она просто уже не та, какой была вначале. Я не советовал бы никому поспешно разводиться, но съездить в Рино гораздо лучше, чем провести всю жизнь несчастным».
Джо проводил довольно много свободного времени на своей яхте «Кэролайн». В 1937 году расходы на ее содержание составили 80 000 долларов. В будущем 40 000 долларов из этой суммы будут списаны с декларации о подоходных налогах Шенка как «деловые расходы».
10 августа 1939 года «Джо» и «Шеф» совершили очень приятную прогулку в дом Рузвельтов в Гайд-парке, и Джо рассказал ему о своих планах для следующего «Марша гривенников». Пока он был в гостях у Президента, представители Министерства финансов Соединенных Штатов были уже в Голливуде, просматривали бухгалтерские книги кинокорпорации «Двадцатый век Фокс» и проверяли банковские отчеты. Министерство заинтересовали вычет 275 000 долларов на потерю акций из налоговой декларации Шенка за 1935 год и те 40 000 долларов, потраченных на яхту в 1937 году.
АЗАРТ. ДЕНЬГИ. КРИМИНАЛ.
МОНРО В РОЛИ ГАНГСТЕРСОКОГО КУРЬЕРА. ТЮРЬМА.
В 1935 году, когда в Мексике приняли закон о запрете азартных игр, Джо оказался в сложном положении. Он вложил более 300 000 долларов в Агуаскальентес, и теперь эти акции практически ничего не стоили. Тем не менее, налоговая полиция заявила, что Роланд Уэст, старый друг Джо еще нью-йоркского времени, купил акции у него за 50 000 долларов. Затем они обнаружили еще одну транзакцию, в ходе которой, как они утверждали, Шенк возместил Уэсту 50 000 долларов после того, как тот купил акции Агуаскальентес.
К тому времени, как они закончили, они решили, что Джозеф М. Шенк уклонился от уплаты примерно 400 000 долларов в налогах за 1935, 1936 и 1937 годы. Он выплатил федеральный подоходный налог размером 52 000 долларов за 1935 год на облагаемый налогом доход, указанный в декларации в размере 138 000 долларов. За сделку с акциями Агуаскальентес из декларации было вычтено 275 000 долларов. Правительство заявляло, что облагаемый налогом доход Джо должен был составить 410 000 долларов, а налог — 240 000. Было решено, что в 1936 году он не выплатил 64 000 долларов, а в 1937 году — 158 000. В последний год он заявил об общем доходе размером 594 000 долларов, что, по мнению правительства, было ровно на 100 000 ниже реальной цифры.
Тем не менее, до сих пор самым серьезным обвинением против Джо было обвинение в преступном сговоре с целью введения правительства в заблуждение. Он наслаждался помпано в ресторане Дейва Чейзена (Дейв доставлял эту рыбу для него из Флориды), когда услышал, что обвинен по трем пунктам в уклонении от налогов и по одному — в организации сговора. Технически наказание при обвинении по всем четырем пунктам могло составить до 167 лет заключения и до 160 000 долларов штрафа. Джо Шенк был в очень опасном положении, но сам этого не знал. В прошлом он никогда не позволял себе беспокоиться из-за каких-то 400 000 долларов.
Он уже несколько лет сам не составлял свои налоговые декларации. Эту работу выполнял сценарный редактор восточного отдела киностудии «Двадцатый век Фокс», человек по имени Джозеф Х. Московитц, назначенный вторым ответчиком в обвинении, которого дядюшка Сэм считал не сценарным редактором, а бухгалтером с зарплатой 52 000 долларов в год. Шенк заявил, что он всего лишь подписывал декларации после того, как Московитц их составлял.
Обвинительное заключение было вынесено федеральным судом присяжных в Южном районе Нью-Йорка в июне прошлого года. Шенк и Московитц предстали перед судом только 5 марта прошлого года. Оказалось, что «рабочие бумаги» сценарного редактора, относящиеся к подготовке налоговой декларации за 1935 год, утеряны. Матиас Ф. Корреа, молодой прокурор Соединенных Штатов, особенно напирал на то, что называл «значением пропавших бумаг». Также он задавался вопросом, почему Джо Московитц решил, что услуги по обслуживанию и парковке машины за 54,50 долларов и счет из сигарного киоска на 17,36 в отеле «Шерри-Недерланд» в Нью-Йорке, а также счет от личного парикмахера Шенка на 535 долларов подлежат вычету из декларации. Московиц вписал в вычеты даже таблетки аспирина.
Чтобы понять главную суть смысла выплат Джозефом Шенком представителям мафии, необходимо призвать в свидетели Мэрилин Монро. Один из знакомых Мэрилин вспоминал, как ей в ее номер метрдотель, выглядевший как хулиган, принес бутылку «Дома Периньона» в ведерке со льдом. «В знак восхищения от Джонни.
- Кто такой Джонни? – спросил я ее.
- Джонни Розелли.
Я взглянул на нее с большим удивлением.
- Джонни Розелли ? Это бандит? Ты знаешь его?
Она взглянула на меня с воинственным видом.
- Он не такой уж и плохой парень.
Мне пришлось это проглотить, хотя я знал, что Розелли был очень плохим парнем, даже по стандартам плохиз парней – он был главой чикагской бандитской группировки Западного побережья.
- Я знаю его несколько лет… - продолжила Монро. – Он был другом Джо Шенка. – Она посмотрела на меня и захихикала. – Ну, может, несовсем друг, ведь ты знаешь, да ?. Джо платил Вилли Бьофу, столько-то в месяц, а Бьоф обеспечивал, чтобы на студии не было никаких забастовок. Так все делали. И джо поступал так же. Джонни был тогда курьером. он забирал деньги для Бьофа. Потом Джо забеспокоился о том, что федералы могут начать следить за ним, поэтому он стал посылать к Джонни меня, чтобы я передвала деньги. Вот так мы с Джонни и стали друзьями. Я заходила к нему пару раз в месяц с большим бумажным пакетом, наполненным деньгами… Мысль о том, в каких руках побывала молоденькая Мэрилин, просто убивала меня.
Он был признан виновным по двум пунктам из трех об уклонении от налогов и оправдан по одному пункту об уклонении от налогов и по обвинению в сговоре. Московитц был признан виновным по одному пункту об уклонении от налогов. Он был приговорен к году и одному дню тюрьмы, а его начальник получил три года. Обоих ответчиков оштрафовали на 10 000 долларов.
Отсидел Шенк в тюрьме несколько месяцев и был амнистирован.
…СВЕРКАЕТ КАК СТРУЯ ФОНТАНА
В феврале 1948 года антрепренеры Мэрилин Монро супруги Кэрроллы познакомили ее с бизнесменом Патом Де Сикко, который спросил Монро, не согласилась бы она украсить собой покерную вечеринку в доме шестидесятидевятилетнего президента «XX-й век Фокс» Джо Шенка на шоссе Сауз-Кэролвуд-драйв,141. Этот дом, построенный в стиле итало-испанского ренессанса, в суботтнике ночи становился местом игры в покер, куда приглашались привлекательные молодые женщины.
К 1948 году Джо Шенк успел побывать председателем правления общества актеров, президентом компании «XXвек пикчерз», а в тот момент стал председателем правления студии «XXвек – Фокс» и обладал огромной властью. Биограф Монро Спото так описывает его: «Это был лысый мужчина с крупными чертами лица, проницательными серыми глазами и суровым контуром губ, которые в совокупности давали ложное представление о присущем ему в действительности остром чувстве мора и тонком нюхе в вопросах коммерции и психологии, квинтэссенцией чего явился с овеет, данный им как-то приятелю: «Когда четверо или пятеро мужиков говорят тебе, что ты пьян, то даже в том случае, если ты не брал в рот ни капли спиртного, самое простое, что нужно сделать, это ненадолго привлечь.
Привыкнув по роду занятий добиваться человеческой благосклонности и симпатии, Шенк умел быть жестким и требовательным либо деликатным и услужливым – в зависимости от того, какой репутацией он, по собственному мнению, пользовался у данного человека».
«Меня пригласили в качестве украшения, - говорила Монро, -просто как персону, которая должна придать рауту дополнительный блеск».
Вечер должен быть вполне невинным и пристойным. Все что от нее требовалось – это подносить сигары и напитки приглашенным мужчинам и хорошо выглядеть. Зато, перед ней могут открыться великолепные перспективы. Она приняла приглашение. Но, как оказалось, роль официантки – это далеко не все, что от нее требовалось. Это стало понятно после того, как она, приехав на вечеринку, обнаружила, что по большому залу просторного особняка Джозефа Шенка перемещаются с десяток молодых особ – начинающих актрис и моделей, готовых, что называется «на все» ради собственной карьеры. Многие тогда обратили внимание, что 69-летний Джозеф Шенк бесцеремонно «уставился на Мэрилин как на картину», не отрывая пристального взгляда от смущенного лица 22-летней молодой женщины. Он был похож «на медведя, крепкий, обветренный годами, он, несмотря на возраст, вел активный образ жизни, был бонвиваном и по праву считал себя одним из великих старцев Голливуда».
Монро старалась не отходить далеко от Джо Шенка, поскольку он был гарантом ее безопасности. Когда вечер подходил уже к своему завершению, этот старик буквально потерял голову и повторял, что она «искрится как электрическая лампочка, и сверкает, как струя фонтана».
На следующий день он прислал за ней машину к обеду. На ночь она осталась в его доме. «Не могу сказать, что мне это очень понравилось, - делилась она со своей знакомой. - Но должна тебе сказать, что я не чувствовала, что у меня есть возможность выбирать… Мне казалось, что я продаю свою душу». Они еще некоторое время поддерживали отношения, и, как считают авторитетные биографы Монро, в определенном смысла она даже полюбила его.
Но как считают многие исследователи, отношения Монро с Шенком совсем не теми, которые похожи на услуги подернувшейся случайно девушки. Актер Нико Минардос, бывший близким другом Монро, вспоминал о посещении ее в больнице, где ей делали гинекологическую операцию. Он вошел в палату без стука и увидел актрису в объятиях престарелого Шенка.
«Я сидела у его ног и слушала его. Он был полон мудрости, словно какой-то великий ученый. Еще мне нравилось смотреть на его лицо, оно как будто было лицом города, а не просто лицом мужчины. В нем отразилась вся история Голливуда». В работах авторов, посвященных жизни Монро и Шенка есть противоречия .
Биографы Монро М. Сперильо и С. Чейн считают. что именно благодаря Шенку Монро впервые появилась на экране – в фильме «Опасные годы» студии «XX век-Фокс. Хотя, хронологически этот фильм вышел в 1947 году – за год до формального знакомства Монро и Шенка. А может быть, знакомство все-таки, произошло раньше, хотя бы в 1947 году и именно поэтому Монро держалась рядом с Шенком на той вечеринке.
А 9 марта 1948 года, во многом стараниями Джо Шенка, киностудия «Коламбия Пикчерз» предложила ей контракт на 75 долларов в неделю.
Джонии Тапс, работавший в управленческом аппарате при главе компании Гарри Коне, вспоминал: «Мне позвонил Джо Шенк. Он сказал: «Я в долгу перед ней, если можешь, дай ей двадцатинедельный контракт, я был бы тебе очень благодарен». Я отправился к Гарри, тот сказал: «Раз это нужно ему, пусть будет так. Возьми девушку».
Именно знакомство с Шенком дало мощный толчок ее карьере.
Ее личный психиатр Ральф Гринсон говорил том, что Джеозеф Шенк действительно ее любил. Когда-то он подарил ей щенка чихуахуа. Она назвала ее Жозефа в честь человека, к которому ее всегда тянуло, несмотря на то, что она его, в общем-то не любила.
Нью-Йоркский фотограф Сэм Шоу вспоминал: «Джо Шенк помешался на ней… Джо Шенк выступал в качестве ее благодетеля задолго до того, как она стала великой звездой экрана. Если она испытывала голод и хотела съесть чего-нибудь вкусненького или если была опечалена и жаждала выплакаться, то звонила ему».
Однажды уже в 1950 году между Шенком и Монро состоялся разговор, суть которого составляет вечную проблему для молодых девушек: выйти замуж за любимого, но бедного, или любящего и богатого. Речь шла еще об одном русском – Донни Хайде (Иване Хайдабуре), сыне петроградских цирковых артистов, эмигрировавших в Америку. Джонни был вполне состоятельным бизнесменом. Он на какое-то время стал антрепренером Монро и постоянно звал ее замуж, обещая, что после его скорой смерти (у него было больное сердце) она станет одной из богатейших женщин Голливуда.
«Вы знаете, говорил ей Шенк, - вам стоит выйти за него замуж. Что вы теряете?». Она всегда прислушивалась к его советам, но не в этот раз. «Я не собираюсь выходить замуж за кого-то, в кого я не влюблена». «Но Мэрилин, что бы вы предпочли – беднягу парня, которого вы любите всем сердцем, или богатого мужчину, который от всей души любит вас?». Она ответила, что предпочтет первый вариант. Шенк заметил с улыбкой на лице: «Я думал, что вы благоразумнее. Я разочарован в вас, Мэрилин».
В 1961 году Монро снимается в самом трудном, вымотавшем ее до дна фильме «Неприкаянные», по сценарию, написанному специально для нее ее мужем Артуром Миллером. Она слышит разговор ее недруга «суперадвоката» Байрона Холтцера с другими, находящимися на киноплощадке актерами и обслуживающим персоналом.
Один из свидетелей происшедшего описывал это:
«Она случайно услышала, как он кому-то говорил, что Джо Шенк умирает и уже впал в кому.
Она почувствовала острую боль от пронзившего ее чувства вины. Она знала, что Джо был тяжело болен, но у нее была тысяча причин, чтобы не пойти навестить его, начиная с ее острого страха болезни и смерти и кончая тем, что она не имела никакого желания вспоминать о тех днях, когда она была любовницей Джо. В любом случае, Джо тогда много для нее сделал, больше, чем кто-нибудь другой. Став известной, она забыла старика, и теперь ей стало стыдно за это.
— Не может быть, чтобы он был в коме, — крикнула она. — Мне сказали бы об этом.
Как только она произнесла эти слова, она поняла, что совершила огромную ошибку. Многие люди подтвердили, что так все и есть. Холтцер был близким другом Шенка и непреклонным оппонентом в суде и за его пределами, у которого не было причин щадить ее чувства.
— Брехня!— прорычал он свирепо, своим сильным голосом, заставив весь зал мгновенно замолчать. — Оставь свои поганые слезы для кого-нибудь другого, кто тебя не знает, Мэрилин.
Теперь, когда она оказалась втянутой в спор, она уже не могла отступать. Семья Селзник считалась в Голливуде королевской — миссис Селзник была Дженифер Джонс, Дэвид Селзник был продюсером Унесенных ветром. На приеме присутствовали почти все, кто что-то значил в киноиндустрии, и теперь все обратили внимание на нее, Холтцера и озадаченного Ива Монтана, который не знал, кто такой Джо Шенк и какое отношение к этому имеет Холтцер.
— Я должна увидеть Джо, — сказала она. — Сейчас. Я нужна
ему.
Холтцер учуял кровь.
— Нужна ему? Он без сознания. Он наивно надеялся, что ты придешь попрощаться с ним, но тебе не было до него никакого дела. Сейчас слишком поздно.
Даже официанты замерли, как парализованные, держа в руках подносы. Ее актерские способности совсем изменили ей.
— Постой! — буркнула она зло Иву, который пытался увести ее, у нее по щекам текли слезы, а он бормотал:
— Мы должны уйти, дорогая, мы должны уйти.
Она выдернула свою руку из его и посмотрела Холетцеру в лицо.
— Джо понял бы, — сказала она.
— Он и так все понял. Он понял, что тебе наплевать на него. Это разбило его чертово сердце.
— Если ты не уходишь, то я уйду один, — сказал Ив в ужасе от того, что он оказался в центре этой бури. — Я не могу этого вынести.
Едва ли она услышала его, или скорее, она услышала слова, но совсем не уловила их смысла. Только когда Дорис Видор и Эди Гоетс оттащили ее от Холтцера, всю в слезах, с трясущимися руками, она заметила, что Ив ушел, тут, покинутая и одинокая, зная, что все примут сторону Холтцера, потому что он принадлежал к старой гвардии, она оттолкнула двух женщин и бросилась по дорожке за ним с криками: «Подожди меня, подожди меня!»
Она бежала изо всех сил, спотыкаясь на своих шпильках, волосы растрепались, замочек сумки расстегнулся и на дорожку Селзника в испанском стиле выпали ключи, салфетки «Клинекс», компактная пудра, пара дежурных «Тампаксов». Впереди она увидела свет задних огней арендованной Ивом машины, но она поняла, что не сможет их догнать. Тогда она закричала изо всех сил; потом увидела, что зажглись тормозные огни, и поняла, что он остановился, и почувствовала, что тело ее стало ватным».
Возможно, что это не единственный случай, когда Монро упрекали в ее неблагодарности по отношению к Шенку.
Биограф Монро Энтони Саммерс пишет: «Джо Шенк дожил до восьмидесятидвухлетнего возраста. В 1960-м году, когда его свалил обширный инфаркт, кинозвезда Мэрилин Монро снималась в картине «Займемся любовью». На званом обеде, устроенном продюсером Дэвидом Ою. Сэлзником, произошла неприятная сцена: один из гостей упрекнул Мэрилин в сердечной черствости из-за того, что она не навестила умиравшего Шенка. А помощник и друг последних лет Мэрилин Монро Руперт Аллан утверждает, что все было как раз наоборот. Он сопровождал Мэрилин , когда они пришла в особняк навестить старика, уже не встававшего с постели. Всех гостей из комнаты больного попросили удалиться. Аллан, оставшийся ждать внизу, долго воспоминал переливы смеха Мэрилин, доносившиеся из комнаты старика наверху. Ухаживавшая за Шенком медсестра с удивлением говорила, что больной воспрянул духом, узнав, что приехала Мэрилин, чтобы повидаться с ним. по дороге домой Мэрилин плакала. Шенка она больше не видела.
В 1952 году Джозеф М. Шенк получил почетную награду – статуэтку «Оскар» - «за долгое и выдающееся служение на благо кинопроизводства».
Использованы материалы:
Рыбинский филиал ГАЯО
Aland Hynd «The Rise and Fall of Joseph Schenck » «Liberty», june - jule 1941г.
С. Бертенсон «Новый журнал», № 60, 1960, Сс. 153-165г.
Silvian Reiner La Tragedie de Marilyn Monroe, 1965 «Plon». Paris.
Энтони Саммерс «Богиня». Смоленск. Русич. 1997г.
М. Сперильо, М. Чейн «Заговор против Мэрилин». Ростов-на-Дону. 1998г.
Майкл Корда «Бессмертные». М. Эксмо. 2002г.
«Летопись Российского кино 1863-1929». М., Материк. 2004 г.
Donald Spoto «Marlyn Monroe. The biography», 1993г.
Мишель Шнайдер «Последний сеанс Мэрилин». М. РИПОЛ-классик. 2008г.
Алексей Дунаевский «Оскар». Неофициальная история премии». СПб. 2009г.
Рэнди Тараборелли «Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире». Москва. ЭКСМО. 2010Г.